Категория: Подростки
Клан любителей прекрасной и насыщенной приключениями жизни был невелик — 5 примерных в школе старшеклассников, комсомольцев-активистов и отличников. Нами гордилась школа, ну и мы сами гордились собой, так как правду о нашей настоящей жизни не знал никто. Самому старшему из нас, Максу, было девятнадцать лет, и он был уже студентом престижного университета, и счастливым владельцем двухкомнатной квартиры, оставленной родителями, работающими за границей. Там мы и устраивали наши невинные (а время от времени винные и даже коньячные) сборища. Красивые дамы тоже имели место быть, но это были не прыщавые одноклассницы, которым необходимо было помогать нести их потрепанные портфельчики, вызывая сопли умиления у учительниц, и не сами учительницы, во всяком случае, не из нашей школы. Рефлексирующих и заумных наших ровесниц из престижной школы мы игнорировали, не от того, что презирали их — просто мы считали, что их время доставлять нам наслаждения еще не пришло. Они еще должны пройти через первую идиотическую влюбленность, пережить расстройства душой и телом, остервенеть и повзрослеть, и полюбить обыкновенные радости жизни — тогда они станут нашими, во всяком случае, некие из их.
Обыкновенные же радости нам доставляли обыкновенные «труженицы полей» — молодые практикантки-продавщицы магазинов, нянечки из детских садов, пахнущие молочной кухней, даже дочки школьных уброщиц, которые обучались, очевидно, не в нашей школе, а в примыкающей, с трехзначным номером. Ну и их одноклассницы были очень и очень аппетитны.
Пригласить прелестниц скрасить наше чисто мужское веселье было делом техники. В особенности преуспевал в этом Анатоль, высочайший, спортивный и ухоженный пай-мальчик. Он ,разумеется олицетворял все то, чего не хватало им самим. Они висли на нем гроздьями — так что сказочному царевичу было довольно обходительно познакомиться, угостить мороженым и газированной водой, время от времени неуверенно попросить разрешения поцеловать ее:в щечку: после этого девченки велись, как собачки на веревочке.
Итак, обыкновенные радости. Влад Пронзитель, ваш преданный слуга, обожал экзотику, контраст, сермяжные чувства, шерстяные рейтузы с дырочками, невинные глазки. В тот зимний вечер, о котором я и повествую вам сейчас, Анатоль затмил себя. Он привел 2-ух подружек. Наилучшее угощение для гурманов, любителей контраста, тяжело было представить. Их звали, естественно, Елена и Света. Света — стройная и ладная рыженькая оторва, дочка школьной уборщицы, разбитной разведенки Капитолины Алексеевны, и ее подружка — о-о, шикарная девяностокилограммовая блондиночка Леночка по прозвищу Ромашка, на год старше товарки, ученица девятого класса школы с трехзначным номером. В дверцах, лицезрев, что юных и галантных и страстных юношей в их распоряжение оказалось много, подружки пискнули и желали удалиться, но через несколько минут были усажены за кофейный столик и потягивали коньяк с некий дрянью, подмешанной туда Китайцем. Китаец поставлял нам напитки и траву, время от времени пичкал журнальчиками откровенного содержания, так что мы, невзирая на засилье русского стиля жизни, были очень и очень информированы о последних секс-новинках.
Наши дамы через пятнадцать минут были доведены до прелестной кондиции: хихикали в ладошку, перешептывались, и время от времени разражались звучным смехом, словом, лыка не вязали. Мы оглядывали нашу добычу как свора исступленных мартовских котов. Света опъянела 1-ая, потому не возражала против приглашения к танцу. Хьюз сначала обнял ее за талию, позже его ладошки спустились ниже, ниже, и синяя скромненькая юбочка скоро покинула свою хозяйку. Света спохватилась, хлопнула руками по сморщенным дешевеньким колготочкам, через которые просвечивали дешевенькие хлопчатобумажные трусики в розовый цветочек, но ей было уже так отлично, что она позабыла о юбке, когда Хьюз впился губками в нежную ямочку на шее и потянулся длинноватыми музыкальными пальцами к пластмассовой застежке лифчика. Виртуозно освободив кросотку от кандалов, он аккуратненько отстранил малышку от себя и под рукоплескания публики развернул ее лицом к диванчику и креслам, где расположились мы. Нужно ли упоминать, что следил за утехами Хьюза я только одним глазком, пока все мое внимание было поглощено прелестной Леной: я уже сделал несколько приятных открытий, пока шептал разную ерунду в малюсенькое ушко, сдвинув в сторону белокурую кудряшку, и щекотал мягенькие, но тугие полушария, призывно торчащие из-под неблагопристойно недлинного платьица пышки.
Света, засмущавшись собственной полунаготы и совсем неблагопристойно дешевенького белья, некое время стояла в ошеломлении. Хьюз грубо сорвал с нее голубенькую рубашечку и она осталась в колготках и трусиках. Трогательной деталью оказался ключ от квартиры, висячий на ее шейке, прицепленный на какую-то тесемку, завязанную узелком. Краем глаза я отметил, что, невзирая на кажущуюся худобу, Света была отлично сложена и совершенно не худа, налитые грудки с побагровевшими от стыда и возбуждения сосочками обворожительно подскочили, когда опьяневшая милашка покачнулась и опять захихикала. Ромашка тем временем уже полностью покорилась моему нежному шепоту и более нежным рукам. Я встал и не без усилий выцарапал тяжеловесную мою подругу из кресла и представил на всеобщее обозрение огромное, не по возрасту женственное и мягкое тело, облаченное в тесноватый лифчик очевидно на пару размеров меньше, чем рано созрелые груди и толстенький, в складочку, живот с родинкой, обтянутый расчудесными смешными шерстяными рейтузиками, тоже тесноватыми ей. Платьице ее я задрал наверх, предоставив ей путаться в рукавах и вороте, а рейтузики стремительно спустил вниз, и она сейчас неуклюже топталась среди гостиной, опасаясь свалиться. Разумеется, догадавшись, что ей еще легче избавиться от платьица, чем натянуть его опять, она понемногу, с моей помощью, сняла его и не без усилий вышагнула из штанишек, не переставая задыхаться от сдерживаемого хохота. Сейчас обе подружки были готовы. Сейчас они не были уборщичьими дочками либо неудачницами, добычей пятерых юных коней — они были шикарным угощением на нашей малеханькой оргии.
Разлучать подруг было не в наших правилах, потому через несколько минут обе остались голенькими и беспомощно лежали животиком на бильярдном столе, упираясь локтями в зеленоватое сукно и практически касаясь друг дружки боками, отчего их попы были выставлены на всеобщее обозрение, а наше нетерпение достигнуло предела. Чтоб у их не было соблазна крутиться, мы пропустили через лузы длинноватую легкую цепочку и «приковали» подружек за талии (либо то, что можно было именовать талией у громоздкой Ромашки). Цепочку можно было порвать одним движением, но наши бедняжки этого не знали и не пробовали сопротивляться, видимо, еще не протрезвев от нашего угощения, глупо следя, что с ними делает Китаец. Розовая филейная часть Ромашки была поближе ко мне, и я не стал длительно ожидать, не стал и раздеваться, просто расстегнул джинсы и руками раздвинул ее круглые ляжки. Мне стала прелестная дырочка, девственная либо нет, гадал я — ведь такое развлечение — на любителя! — окруженная венчиком рыжих волос. Через секунду мои сомнения были разрешены — скромница-толстушка уже кем-то была распечатана, но все таки, при собственных больших объемах, она была приятно узкая и тесноватая для меня. При каждом моем движении она постанывала и подергивалась, время от времени охая и приговаривая «ой, мамочки!». Это отвлекало меня и я немного пощипывал ее жиренькие ягодицы и бока. Ее короткие толстые ножки не доставали до пола, и она приподнималась на носочках, задирая попу наверх. От не восхитительно пахло девичьим позже, смешанным с дешевеньким дезодорантом. В такт ей повизгивала и дрыгалась ее подружка, которой воздавал подабающее тощий, но владеющий впечатляющим достоинством Хьюз. Мы были очень молоды и кончили практически сразу, через пару минут нам на замену пришли Китаец и Болдуин. Макс был занят видеосъемкой — …предки привезли ему из-за границы камеру, не предполагая, на что предприимчивое дитятко собирается употребить неслыханное волшебство техники.
Итак, мы были очень молоды и нетерпеливы, но нужно же было доставить наслаждение и дамам. Обе визжали и пыхтели, но мы не разрешали им подняться и отдохнуть, только меняли позы. Елена, чувственная самка, взмокшая от праведных трудов, пару раз была окутана приближающимся оргазмом, но никто из нас не доставил ей такового наслаждения, и сейчас ее розовая обширная попка все еще призывно торчала наверх, а ножки-тумбочки нетерпеливо притопывали по лохматому ковру.
Я 1-ый додумался, что следует сделать:
-Смотри-ка, она желает еще! — пробормотал я и опять раздвинул ее ляжки так обширно, как мог. Она ожидала нового вторжения и испуганно сжалась, но я провел рукою по ее мягенькой блондинистой шерстке, раздвинул жаркие, пышущие жаром неудовлетворенного желания губы и нащупал пуговичку клитора. Я потрогал ее и желал поиграть с ней, когда вдруг поразмыслил, что мне будет еще увлекательнее, если девченка будет играть со мной сама, потому только увесисто шлепнул ее по ягодицам и отдал приказ:
— Ну-ка, детка, работай сама!
Мысль приглянулась Максу, который тем временем утонченно оттрахивал свою подружку указательным пальцем, отчего она тоненько подвывала, ерзала по столу и мотала головой, но тоже никак не могла кончить. Макс кивнул мне, он сделал ту же нехитрую манипуляцию, что и я, видимо, ущипнув Свету за какое-нибудь из интимных местечек, так как она взвизгнула. Макс был грубым кавалером.
Малость подразнив разгоряченных нашими играми и присутствием друг дружки девченок, мы закончили двигаться, да и не убирали руки от их красот. Девченки чуть-чуть подождали, но им ведь тоже хотелось сладкого, и наше ожидание было вознаграждено! Елена и Света томно мычали, закусив губы, крутили задницами, стонали, ахали и охали, в некий момент они повернули головы и поглядели друг другу в лицо — красноватые от возбуждения щеки, растрепанные волосы, потные лица, — малышки отлично работали и им предстояло еще много работы до утра — и опять стали неистово ерзать, стараясь изловить момент наивысшего счастья. Мы с Максом не убирали руки, а я даже запустил в преддверье горячей и увлажненной пещерки вторую ладонь: Обе девченки основательно потекли, мы явственно слышали хлюпанье и давились от хохота, но не желали прерывать развлечение наших милых дам. Ожесточенный Макс в один момент убрал собственный пальчик и стал трясти рукою, будто бы от вялости. Светка не ждала, что наслаждение может окончиться и умоляюще запричитала:
— Нет, оставь, ну пожалуйста, дай мне еще, ну минуточку:
Максу затея надоела — он ждал чего-то резвого и ожесточенного:Пришлось поработать мне. Сейчас правой рукою я держал влажную киску Ромашки, а левой — Светкину. Это было восхитительно — они подпрыгивали, вертелись, как на вертелах, визжали и двигались взад-вперед, как заведенные куколки. Я решил придать их движениям общий ритм и подвигал пальцами обеих рук взад-вперед. Подружки с радостью приняли новейшую игру. Сейчас мы являли собой целостную картину: две синхронно вертящие задами стонущие ничтожные похотливые мокрощелки и я — властелин их наслаждений. Я больше не мог вытерпеть замечательного вида и обильно разрядился прямо на Ромашкины ягодицы. Прямо за мной и мои девченки стали двигаться резвее, пыхтеть громче — и через секунду обе звучно и дружно застонали, сжали раскоряченные ляжки — и я несколько секунд еще ощущал конвульсии их общего оргазма.
Мы еще несколько часов веселили наших дам разными методами, но праздничку плоти когда-нибудь приходит закономерный конец. На рассвете, как обычно, мы бросили им кучу их дешевенького тряпья и несколько купюр и выставили Золушек одеваться на лестничную клеточку. Дрожащие от холода и всхлипывающие от унижения стремительно натягивали шмотки, в особенности тяжело было пышнотелой Ромашке, на розовых ягодицах которой красовались калоритные следы узкого ремня, а большие соски покраснели от моих грозных нежностей. Средства они взяли, и мы были убеждены, что ни одна из их ни словом не оговорится о наших ночных приключениях. Я курил в кухне и увидел из окна, как из подъезда в утреннюю практически безлюдную пока темноту боязливо вышмыгнула стройная фигура Светки и, кутаясь в куцый воротничок, торопливыми маленькими воробьиными шажками удалилась за угол дома. Прямо за ней вывалилась пухлая Ромашка, и необычной раскоряченной походкой проковыляла в обратную сторону — о, я знал, это практически полностью моя награда, всю ночь я не мог насытиться ее узкими дырочками, но сейчас она была потрясающе разработана для последующего ценителя ее красот!
О последующих наших похождениях я обязательно расскажу вам когда-нибудь, но должен просить вас простить меня — очень много дел.
